Центр военно-политических исследований
Вы здесь
Закон неравномерности экономического и политического развития государств и цивилизаций
Закон неравномерности экономического и политического развития государств и цивилизаций (далее — «закон неравномерности») является эмпирическим законом, который подтверждается всей человеческой историей. Этот закон проистекает из диалектического принципа изменчивости и многообразия мира. Он заключается в том, что государства и цивилизации в процессе своей эволюции проходят определенные этапы, на каждом из которых имеют различную динамику развития. Так, например, по мнению О. Шпенглера, «всякая культура переживает возрасты отдельного человека. У каждой имеется свое детство, юность, возмужалость и старость»[1].
По существу, закон неравномерности можно свести к трем основным постулатам:
— государства и цивилизации развиваются неравномерно во времени;
— срок жизни государств и цивилизаций ограничен;
— государства и цивилизации развиваются неравномерно относительно друг друга.
На конечность жизни государственных образований указывал еще Платон в «Государстве». Он утверждал, что общество с идеальным устройством нелегко вывести из равновесия, но, в конце концов, все, что рождается, обречено на распад. Даже идеальное устройство не может существовать вечно и, в конце концов, надломится. Это является проявлением ритма жизни, как в животном, так и в растительном царстве[2].
К. Леонтьев определял «долговечность государственных организмов» в 1000-1200 лет[3]. Действительно, сейчас в мире нет ни одного государства, которое сохранилось бы с начала новой эры. Даже те государства, которые существуют тысячу лет, за время этого пережили периоды распада. Правда, затем они возрождались в новом виде, но это были уже совсем другие государства, принципиально отличающиеся от прежних. Так, например, современная Польша — принципиально отличается от прежней Речи Посполитой и по территориальному размаху и по этническому составу и по элитной составляющей и по государственному устройству и ценностям. Также и Московское царство уже не было прежней Киевской Русью.
Цивилизации являются более устойчивыми образованиями, чем государства. К. Леонтьев, в частности, отмечал, что культуры, «соединенные с государствами, большей частью переживают их». В качестве примера он приводил греческую и индуистскую цивилизации. Он, в частности, писал: «. Эллинская образованность и эллинская религия боролись с христианством еще долго при Византийских императорах, тогда как последние черты эллинской государственности стерлись еще до Р. X., отчасти во времена римского триумвирата, отчасти еще прежде. Религия индусов и связанный с ней быт живут давно без государства и в наше время, не поддаваясь англичанам»[4]. По мнению С. Хантингтона, цивилизации живут «очень долго»; «они эволюционируют, адаптируются и являются наиболее стойкими из человеческих ассоциаций»[5].
Однако период существования цивилизаций тоже ограничен. Как указывал Данилевский, «ни один из культурно-исторических типов не одарен привилегией бесконечного прогресса». В качестве примера он приводил греческую и римскую цивилизации. По его оценке, срок жизни римской цивилизации «с окончания Пунических войн и покорения Греции до III века от Рождества Христова» составлял 400 лет. А греческой цивилизации «от начала V века до Рождества Христова и до окончания плодотворной деятельности Александрийской школы тоже в III веке» — 600 лет[6].
Здесь следует отметить, что относительно короткий срок жизни греческой и римской цивилизаций был определен Данилевским потому, что он считал цивилизациями только общества, достигшие определенной зрелости, а весь предшествующий период считал подготовительным к созданию цивилизации. «…Период цивилизации каждого типа сравнительно очень короток, истощает силы его и вторично не возвращается — отмечал он. Под периодом цивилизации разумею я время, в течение которого народы, составляющие тип, выйдя из бессознательной чисто этнографической формы быта. создав, укрепив и оградив свое внешнее существование как самобытных политических единиц., проявляют преимущественно свою духовную деятельность во всех тех направлениях, для которых есть залоги в их духовной природе»[7].
Надо отметить, что данный тезис Данилевского является дискуссионным и не разделяется большинством сторонников теории цивилизаций. Превалирующее мнение состоит в том, что срок жизни цивилизации следует отсчитывать от времени возникновения культурно-исторического типа до его исчезновения. С этой точки зрения срок жизни цивилизаций может составлять 3000 лет и более. Столь долго, существуют, например, китайская и индуистская цивилизации. Примерно столько же существовала уже погибшая цивилизация Древнего Египта. Правда, надо понимать, что на этом пути данные цивилизации прошли несколько турбулентных периодов кризиса, распада и последующего возрождения. В этом контексте встает естественный вопрос о том, следует ли считать такое возрождение возникновением новой цивилизации или продолжением старой?
Сам Данилевский не отрицал преемственности цивилизаций. Напротив, он считал, что «преемственными» являются такие цивилизации, «плоды деятельности которых передавались от одного другому, как материалы для питания, или как удобрение той почвы, на которой должен был развиваться последующий тип». Таковыми преемственными типами были, по мнению Данилевского, «египетский, ассирийско-вавилоно-финикийский, греческий, римский, еврейский и германо-романский, или европейский»[8]. Но если рассматривать под этим углом западную цивилизацию как наследницу античной Греции и Древнего Рима, то можно, утверждать, что она существует около 3000 лет. Ну, а российская (православная) цивилизация, если рассматривать ее как наследницу Византии, существует около 1700 лет. Просто следует понимать, что для китайской и индийской цивилизации каждое последующее возрождение осуществлялось в основном на собственной этнической основе, в то время как у западной и православной цивилизации происходила смена этнического базиса.
Таким образом, очевидно, что некоторые цивилизации смогли обеспечить преемственность своего развития, другие же исчезли, навсегда. Поэтому с точки зрения стратегического прогнозирования международных отношений важнейшее значение имеет вопрос о том, почему так произошло — почему одни цивилизации смогли выжить, хотя и в новом, преобразованном виде, а другие навсегда закончили свое существование? Не случайно, все видные исследователи цивилизаций уделяли данному вопросу особое внимание.
Так, Данилевский объяснял причины гибели цивилизаций разложением их обществ и разочарованием народа в существующих идеалах и ценностях. Он отмечал, что период жизни цивилизаций заканчивается «творческая деятельность в народах известного типа: они или успокаиваются на достигнутом ими, считая завет старины вечным идеалом для будущего, и дряхлеют в апатии самодовольства (как, например, Китай); или достигают до неразрешимых, с их точки зрения, антиномий, противоречий, доказывающих, что их идеал. был неполон, односторонен, ошибочен, или что неблагоприятные внешние обстоятельства отклонили его развитие от прямого пути — в этом случае наступает разочарование и народы впадают в апатию отчаяния»[9].
Тема гибели цивилизаций красной лентой проходит через работу О. Шпенглера «Закат Европы», где он рассуждает о кризисе, упадке и неминуемой гибели западной цивилизации. Сравнивая современное ему состояние Запада с периодом «падения античного мира», он писал: «…Мы уже сегодня определенно ощущаем вокруг нас первые признаки того, касающегося нас самих и по течению и длительности вполне тождественного с первым, события, которого заполнит первые века ближайшего тысячелетия и которое будет „падением Запада“»[10].
Несколько более оптимистический взгляд на будущее западной цивилизации присутствует у А. Тойнби. Он отрицает, что гибель западной цивилизации, также как и других цивилизаций, предрешена. Полемизируя со Шпенглером, он отрицает «шпенглеровскую догму о том, что роды и виды обществ обладают предопределенными жизненными сроками по аналогии с индивидуальными организмами, являющимися представителями своих биологических родов и видов». «…Живая цивилизация, как, например, западная, не может быть априори приговоренной к повторению пути цивилизаций, уже потерпевших крушение», — заключает он[11].
Тойнби считал, что развитие (рост) цивилизаций является «поступательным движением», которое требует возникновения постоянных вызовов — внутренних или внешних, на которые данная цивилизация должна давать ответ. «Рост достигается в том случае, когда индивидуум, меньшинство или все общество в целом отвечает на вызов и при этом не просто отвечает, но одновременно порождает другой вызов, который в свою очередь требует нового ответа. Процесс роста не прекращается до тех пор, пока это повторяющееся движение утраты равновесия, восстановления его, перегрузки и нового нарушения сохраняет свою силу», — указывал он[12].
Таким образом, по мнению Тойнби, развитие цивилизации зависит исключительно от творческого потенциала элиты данного общества, от ее способности отвечать на вызовы или, если вызовы отсутствуют, такие вызовы создавать. Если же этого не происходит, то цивилизация останавливается в своем развитии. Анализируя в этой связи т. н. «задержанные общества» он отмечает, что в них «вся энергия общества уходит на поддержание ранее достигнутого положения. Для движения вперед нет ни стимула, ни необходимого энергетического запаса. Это типичная иллюстрация отрицательной неудачи, когда сами лидеры попали под воздействие гипноза, пытаясь обучить остальных: в этих условиях движение замирает на мертвой точке»[13].
Тойнби считал, что кризис цивилизации наступает вследствие разложения элиты («творческого меньшинства») конкретного общества. Здесь его мысли в целом совпадают с идеями Данилевского. Тойнби обратил внимание на то, что «творческое меньшинство, дав успешный ответ на вызов» не всегда «духовно обновлялось», чтобы «творчески ответить на следующие один за другим вызовы» и «предпочитало почивать на лаврах, растеряв свои творческие потенции, или впадало в пресыщение и необузданность, которые вели их к гибели»[14].
«. Распад надломленной цивилизации, — как считал Тойнби, — начинается с отделения пролетариата от группы лидеров, выродившейся в правящее меньшинство»[15]. Такой распад происходит в результате «внутреннего взрыва», который является следствием «раскола и разногласий» конкретного общества. «Существуют „вертикальные” трещины между территориально разделенными общинами и „горизонтальные” — внутри смешанных общин, подразделенных на классы», — отмечает он. При этом «вертикальный» раскол общества ведет к распаду цивилизации или страны на ряд «локальных государств», что «служит основанием для кровопролитной междоусобной войны». «Война эта изматывает общество до тех пор, пока одной из противоборствующих сторон не удается нанести сокрушительный удар противнику и установить единоличную власть и твердый порядок», — указывает Тойнби[16].
«Горизонтальный» раскол, возникает, по мнению Тойнби, вследствие нарушения элитой общественного договора и приводит к народному восстанию. Он, в частности, пишет: «Творческое меньшинство, заключив некогда добровольный союз с нетворческими массами, пользовалось какое-то время их доверием ввиду очевидности выгод, дарованных обществу творческими усилиями избранных. Однако с течением времени правящее меньшинство утратило способность и право быть лидером, так как оно растратило творческую энергию и созидательный порыв. Это меньшинство, лишенное вдохновения, но продолжающее удерживать власть, оказалось неспособным управлять через доверие и пошло на нарушение общественного договора. Вместо того чтобы уступить власть, оно прибегло к силе. Эта политика привела к еще большему отчуждению большинства от правящего меньшинства. Подобная ситуация всегда чревата таким бедствием, как восстание»[17].
Промежуточную позицию между Шпенглером и Тойнби занимал С. Хантингтон. Он не отрицал стратегического ослабления западной цивилизации, но также не предрекал ее скорого конца. Он, в частности, писал: «. Постепенные, неотвратимые и фундаментальные перемены также имеют место в балансе силы между цивилизациями, и могущество Запада по сравнению с мощью других цивилизаций будет и дальше снижаться. Когда превосходство Запада исчезнет, большая часть его могущества просто-напросто испарится, а остаток будет рассеян по региональному признаку между несколькими основными цивилизациями и их стержневыми государствами»[18].
В то же время Хантингтон отмечал, что ослабление западной цивилизации будет протекать медленно. «Для подъема западного могущества понадобилось четыреста лет. Спад может занять столько же», — указывал он. Далее Хантингтон сослался на книгу Шпенглера, отметив, что «„закат Запада“ был центральной темой в течение всей истории двадцатого века», но тем не менее «растянулся на все столетие». Вместе с тем Хантингтон предупреждал, что процесс ослабления Запада может неожиданно ускориться. При этом он привел пример СССР, где процесс ослабления сначала был «умеренным», но он быстро ускорился «перед самым дном». «Упадок Запада все еще находится на первой, медленной фазе, но в какой-то момент он может резко прибавить скорости», — подчеркивал он[19].
Другим обстоятельством, на которое обратил внимание Хантингтон, является то, что процесс ослабления западной цивилизации «не идет по прямой», он «крайне неравномерен, с паузами, откатами назад и повторными утверждениями западного могущества». К тому же Хантингтон считал, что «открытые демократические общества Запада скрывают в себе огромные возможности для восстановления». Кроме того, он указывал на то, что в отличие от многих цивилизаций Запад имеет два центра силы Европу и США. При этом США являются новым, более динамичным центром силы. «. В 1940 году началась американская фаза западного господства, и в 1945 году Соединенные Штаты в течение краткого времени доминировали в мире в степени, почти сравнимой с объединенными силами союзников в 1918 году. Послевоенная деколонизация еще больше сократила влияние Европы, но не Соединенных Штатов, в результате чего на смену традиционной территориальной империи пришел новый транснациональный империализм», — указывал Хантингтон[20].
Большую роль в исследовании закона неравномерности сыграл видный британский политолог, профессор Йельского университета (США) Пол Кеннеди. В 1987 год он написал фундаментальный труд «Взлет и падение великих держав», где рассмотрел динамику развития мировых империй с 1500 года до наших дней. Основными объектами его исследований были Китай, Япония, Россия, исламский мир, европейские державы и США. По словам самого Кеннеди, его книга ставила своей целью «проследить и объяснить, как различные великие державы росли и приходили в упадок относительно друг друга в течение пятисот лет с формирования «новых монархий» Западной Европы до возникновения трансокеанской, глобальной системы государств»[21].
Важнейший вывод, к которому пришел Кеннеди, состоял в том, что экономическое и политическое развитие государств относительно друг друга идет неравномерно. «Соотношение сил между ведущими мировыми державами никогда не является постоянным, — отмечал он. — В основном это связано с неравномерным уровнем роста различных обществ, а также технологическими и организационными прорывами, которые дают большее преимущество одному обществу над другим»[22].
Из приведенной цитаты видно, что Кеннеди не просто констатировал действие закона неравномерности, но видел его прямую связь с изменением соотношения сил в мире. Он пояснил эту мысль следующим образом: «Через всю книгу проходит мысль о том, что в международной системе богатство и сила или экономическая мощь и военная мощь всегда являются относительными и должны восприниматься как таковые. А поскольку они относительны и поскольку все общества подвержены неумолимой тенденции к изменению, то международные балансы никогда не могут быть постоянными, и со стороны государственных деятелей было бы ошибкой считать, что они, когда либо, станут таковыми»[23].
Примечательно, что еще до Кеннеди к такому же выводу пришел лидер российской социал-демократии В. И. Ленин. В своей знаковой работе «О лозунге Соединенных Штатов Европы», написанной в августе 1915 года, Ленин утверждал, что «при капитализме невозможен равномерный рост экономического развития отдельных хозяйств и отдельных государств». «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма», — подчеркнул он. При этом Ленин привел в пример Германию, которая после 1871 года усилилась раза в 3-4 быстрее, чем Англия и Франция», а Япония, по его словам, «раз в 10 быстрее, чем Россия». Он также отметил, что сила государств «изменяется с ходом экономического развития» и что «проверить действительную силу капиталистического государства, нет и быть не может иного средства, кроме войны». Единственным недостатком этого анализа было то, что Ленин ограничил действие закона неравномерности эпохой капитализма, в то время как он применим ко всей человеческой истории[24].
В своем исследовании Кеннеди уделяет большое внимание соотношению экономической и военной мощи. Он прямо указывает, что вторая неразрывно связана с первой. Однако он предостерегает от автоматической экстраполяции экономической мощи на военную. По его словам, «относительная экономическая и военная мощь нации не увеличиваются и не падают параллельно друг другу». «Большинство исторических примеров, приведенных здесь, показывают, что существует значительная задержка между траекторией относительной экономической мощи государства и траекторией его военного и территориального влияния», — указывает он[25].
Другой важный вывод, к которому приходит Кеннеди, состоит в том, что экономическая и военная мощь государства должны находиться в адекватном соотношении, а само это соотношение диктуется конкретными условиями международной обстановки. Он, в частности пишет: «Все же история последних пяти сотен лет международного соперничества показывает, что самой по себе «военной» безопасности недостаточно. Она может на краткосрочный период сдерживать конкурирующие государства и наносить им поражения. но если в результате этих побед нация перенапрягает себя географически и стратегически, она, вероятно, обнаружит, что ее экономический рост замедляется, что будет иметь ужасающие последствия для ее долговременной способности обеспечивать как потребление своих граждан, так и свои международные позиции»[26].
Поэтому, указывал Кеннеди, руководители ведущих мировых держав всегда стоят перед сложным выбором: сколько средств выделять на оборону и безопасность, а сколько на социально-экономическое развитие страны. По его мнению, великие державы современной эпохи «вынуждены отвечать на двойной вызов, перед которым стояли все их предшественники». Во-первых, этот вызов состоит в «неравномерности экономического развития, что делает некоторых из них более богатыми (и обычно более сильными) по отношению к другим». Во-вторых, — этот вызов состоит в «конкурентной и иногда опасной обстановке за рубежом, что понуждает их выбирать между военной безопасностью в настоящий момент и долговременной экономической безопасностью». По мнению Кеннеди, в этом вопросе нет, и не может быть какого-то «единого правила», которое было бы общеприемлемо для всех ситуаций[27].
Рассматривая в этом контексте военную мощь США, Кеннеди предостерегал американскую элиту от эйфории в связи с наметившимся ослаблением СССР, которое уже было очевидно на момент завершения его книги. Он отмечал, что США не удастся «уклониться от двух величайших испытаний, которые бросают вызов долговечности каждой великой державы, занимающей первое место в мировых делах». Эти два испытания, по мнению Кеннеди, сводились к следующему:
Смогут ли США «в военно-стратегической сфере сохранить разумный баланс между предполагаемыми оборонными потребностями и средствами, которыми они располагают для обеспечения этих потребностей».
Смогут ли США «предотвратить относительную эрозию технологической и экономической базы своей мощи, в свете вечно изменяющейся структуры мирового промышленного производства»[28].
Кеннеди предупреждал, что выдержать эти испытания для США будет нелегко, потому что они также как имперская Испания в 1600 году и Великобритания в 1900 году «оказались наследниками стратегических обязательств, которые были сделаны десятилетия назад, когда политические, экономические и военные возможности страны влиять на мировые дела казались гораздо более реальными». По его словам, американские руководители должны «признать неприятный, но непреходящий факт, что в настоящее время сумма все глобальных интересов и обязательств США намного превосходит возможности страны по их одновременной защите». Поэтому США рискуют оказаться в ловушке «имперского перенапряжения»[29].
Сейчас уже очевидно, что американская элита, испытывающая эйфорию от пирровой победы в «холодной войне», не смогла выдержать ни одного из перечисленных испытаний. Вместо сворачивания своих военных обязательств и расходов на оборону, США пошли по пути наращивания военного бюджета, освоения новых геополитических пространств и ведения бесконечных периферийных войн. В результате уже в первой декаде XXI века западная цивилизация, возглавляемая США, оказалась перед лицом серьезнейшего международного вызова за последние 500 лет, к которому не была должным образом готова. Это и предопределило тот основной, наиболее вероятный сценарий развития международной обстановки, о котором пойдет речь в этой книге.
[1] Шпенглер Освальд. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Том 2: Всемирно-исторические перспективы. / Перевод И. И. Маханькова. Москва: Мысль, 1998. C. 173.
[2] См.: Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник / Пер. с англ. Е. Д. Жаркова; Сост. А. П. Огурцов; Вступ. ст. В. И. Уколовой. — М.: Прогресс, 1996. С. 296.
Источник
